Тем более трудно писать в подростковый журнал, если по письмам читателей узнаешь, что многие из них интересуются в основном личной жизнью звезд. Вы бы знали, как неловко задавать подобные вопросы артистам,— они то справедливо полагают, что интересны главным образом творчеством. Спрашивать о любимых блюдах в последнее время стало тоже неприлично — все едят то, что еще удается раздобыть. Впрочем, некоторые факты из биографии Кинчева напомню, прибавив несколько малоизвестных штрихов, о которых упоминалось разве что в имеющих локальное распространение «левых» рокерских изданиях.

Наш журнал уже рассказывал о Святославе Задерни по кличке Алиса, который создал группу «Алиса» и пригласил из Москвы в Ленинград вокалиста и автора текстов Костю. «Он писал стихи о том, о чем мы писали музыку»,— говорит Задерни, объясняя свой выбор. Дальнейший разрыв Слава трактует и вовсе житейски. С репетиций Костя тянулся домой, к супруге и маленькой дочке, и эта страсть к стирке пеленок противоречила «уставу» о безраздельной преданности музыке, который до поры пытаются исповедовать выходцы из андеграунда.

А если копнуть глубже, поймешь, что актерский талант Кинчева просто не умещается в рамках каких-либо альянсов. Песню той поры «Мы вместе» Задерий истолковывает как лозунг единения московских и ленинградских рокеров, в отношениях которых по сей день существует ревнивая конкуренция. Для публики девиз «Мы вместе» стал знаменем единства не тусовочного, даже не политического, а межчеловеческого. Многие признают рок религией, Кинчев сумел стать ее апостолом. Автограф «Алисы» с двумя звездами предложил Энди Уорхолл, дизайнер «Битлз» и «Роллинг Стоунз». Джоан Стингрей, рекламируя на Западе «красную волну», показала художнику фонограмму группы, и он на банке грибной подливки написал «Алиса» с двумя «А» в виде звезд. Джоан привезла банку Косте.

По поводу прозвища Кинчева Доктор Задерий признает: «Биополе у него точно есть, он обладает способностями лечить. Раньше таких людей называли духовниками. Поэтому я и назвал его Доктором».

Вообще, говорят, добрый парень. Вот деньги дал на первое издание рокерской газеты «Иванов».

Впервые «Алиса» появилась на II фестивале Ленинградского рок- клуба в 1984 году. С тех пор прошла будто целая эпоха блеска и нищеты отечественного рока. Совсем недавно фанаты праздновали победу выхода андеграунда на свет. Мы, причисляю и себя к этой когорте, искренне верили, что слушатели поймут, насколько песни Кинчева, Сукачева, Шевчука лучше содержательнее, образно ярче безликих стереотипов официозной эстрады. Однако триумф рокомании длился недолго. В массовом успехе победили поп-исполнители, выигрывающие перед былыми эстрадными кумирами только юностью. Рокеры почувствовали себя в окружении. К нападкам родителей им было не привыкать. Но тут подросло новое поколение четырнадцатилетних, которое грубо ткнуло в спины повзрослевших братьев: «Проваливайте, отцы, кончилось ваше время, Шатунова хотим».

Блокаду (блок ада) удалось прорвать немногим. Цою, Кинчеву. Они не погнушались, что в письмах их заказывают через запятую с Ромой Жуковым и Женей Белоусовым. Один, из премьерных показов поп-металлической программы Кинчева состоялся на VII фестивале Ленинградского рок-клуба в 1989 году. Надо было видеть, как полупустой зал на улице Рубинштейна, 13, где маниакальные приверженцы «подполья» силком возрождали свою «контркультуру», в момент наполнился вопящими тинэйджерами, создавшими обстановку восторга, по существу, необходимую искусству. Проталкиваясь наперерез через плотную безбилетную толпу, снобы брезгливо спешили к выходу, причитая: «Кинчев пошел на поводу у малолеток»,— и забывали, как недавно сами козыряли повальным энтузиазмом и прозорливостью юности.

На мой взгляд, Кинчев доказал истинность своей актерской сущности, ища зрителей, а не отворачиваясь от них. Ведь есть доля вероятности, что слушатели сумеют оценить преимущества «Алисы» перед безголосыми, неуклюжими, придурковатыми «фанерными» попсерами? Рокеры в свое время обещали воспитать новое поколение, которое сумеет преобразить к лучшему жизнь. Так зачем же при первых накладках на попятный? Кинчев — Артист, и сказка об очистительном Огне для него не атрибут металлического выпендрежа, а живая мысль проповеди, извечно ищущей свою паству.

Недавно на дискуссии о современном кинематографе я слышала мнение о невозможности нынче таких жанров, как вестерн, детектив, мелодрама, поскольку они построены на противопоставлении черного и белого, абсолютно плохого и совершенно хорошего, а нынешний человек уже понимает, что так не бывает, и перестает верить в схему. Осмелюсь возразить. Именно в самые смутные и тяжелые времена, когда понимание беды не становится освобождением от нее, обостряется потребность в добрых и простых сказках. Вернее, это ведь и не вполне сказки. Заветы «не укради», «не прелюбодействуй» наивны только тем, что не учитывают невыполнения их большинством людей. Что касается белого и черного, добра и зла, порядочности и подлости — они вполне существуют и в чистом виде, только положительные примеры реже встречаются. Фильм, песня, религиозное учение предлагают относительно идеальные варианты. Инъекция относительности придает произведению убедительность. В хорошем кино ковбой, детектив, герой-любовник не вылеплены из сахара, хотя могут характеризоваться как положительные, «сказочные» персонажи. На безрыбье сходят белые розы.

Подобно тому, как попса играет в сиротство, рок-культура некоторое время в натуре разыгрывала мелодраму о гонимой добродетели. Кинчев привнес в эти истории настолько острую детективность, что им заинтересовалась газета «Совершенно секретно». Фильм «Взломщик», где Костя сыграл главную роль, показался легкой репетицией, жизнь подкидывала сюжеты покруче. Кто-кто, а Кинчев не выделывался, его действительно менты не пускали на собственный концерт, вязали руки, тащили в «воронок». Чистый боевик: избиение беременной жены на глазах артиста, он бросается защищать, его обвиняют в фашизме, а потом он блистательно выигрывает процесс с опубликовавшей клевету ленинградской газетой «Смена».

Кинчев — Художник потому, что его популярность зиждется не только на подобных эпизодах. Все это есть и в песнях, но изложенное не биографически, а в варианте той самой схемы (чистые цвета могут варьироваться): красное на черном. Это — схема добра и зла, где в ущерб рокерскому куражу признается даже уязвимость глашатая, однако неизменна его самоуверенность Мессии. «К несчастью, я слаб, как и слаб очевидец событий на Лысой Горе». Но: «Я — даю тебе шанс!» Не хило. И какой же?

Признания типа «возможно, я — картонный герой» воспринимаются у Кинчева не то чтобы кокетством, а минутным вздохом, подтверждающим реальность его персонажа-супермена. Он — Герой, который бой принимает.

Первые песни Кинчева, по преимуществу в стиле рэп, были кратким жизнеописанием юного рокера, темой и интонациями напоминали баллады другого ленинградского певца — Майка Науменко. Хулиган, плохо учусь, коллекционирую пластинки, танцую рок-н-ролл. Однако уже среди ранних работ появился зловещий Экспериментатор, инженер человеческих судеб, противостоящий герою Кинчева, как фольклорный царь Ирод разбойнику Кудеяру.

Артисты оказались более прозорливы, чем политики. Еще публика на концертах «Алисы» размахивала красными знаменами, радуясь новой революции, а Кинчев уже заметил, что методы аэробики-перестройки не сильно отличаются от предыдущей политфизкультуры. Песня «Новый метод» написана в манере, близкой сатире группы «АВИА». «Тоталитарный РЭП» перекладывает автобиографию среднестатистического меломана, аналогичную и на Западе, и у нас, на специфически отечественную ситуацию. И, наконец, еще во времена «Моего поколения» Кинчев замечает: «Какой изумительный праздник, но в нем явно не хватает нас». Ох, как бы мне хотелось, что-бы эти слова не щемили все большей актуальностью сегодня!

Впрочем, самому Кинчеву тоже указывают, что принципы его философии и приемов поднимать толпу, мягко говоря, неоригинальны и опасны. Что ж, он не придумывает правил игры:«Я не хочу пожара, но огонь уже зажжен...» Однако Дух Огня, к которому взывает металлизировавшаяся «Алиса», попритворявшись силой тьмы, то и дело оборачивается Солнцем. (Его Звезда тоже по имени Солнце.)

«И вновь продолжается бой!» — подобными интонациями, залихватским духом «Неуловимых мстителей» переполнены песни «Алисы». Кинчев местами — блистательный поэт. Чего стоит, например, образный поворот фразы: «Слезы устали течь рекой, право свое поправ...» Однако еще важнее, вероятно, реальное содержание этих строк.

Нет, ничего нового. Кинчев — долгожданный герой, который напоминает: «Мы вольны хотя бы в том, что у нас есть глаза, а у наших глаз — голос». Вот этого не отнимешь. А в остальном традиционно: «... как эпилог все та же любовь, а как пролог все та же смерть». Заметьте, не демагогическое копание в том, что не поленятся разглядеть глаза, а масштабные вечные понятия — соучастие. Это тот случай, когда положительный герой не радует противников черно-белой гаммы готовностью подставить щеку, а попросту вмажет по роже отъявленному подлецу. Что еще можно сегодня предложить?

Кинчев, пожалуй, самый разнообразный среди отечественных рокеров в смысле поисков музыкальных стилей. На концерте памяти Виктора Цоя в Лужниках он выступил в этакой псевдорусской манере, неприятно напомнив ранние потуги ВИД типа «Ариэль». Однако все предшествующие победы артиста заставляют меня верить, что и этот путь для артиста не случаен, что-то он, вероятно, задумал и снова выиграет. Наш Орленок, дай Бог ему здоровья и не сделай пророческой традиционную для романтических баллад жертвенность: «... если песню не суждено допеть, то хотя бы успеть сложить...»